Андрей ОСИНЕНКО
Жертвы профессии
Трагикомедия в одном действии
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
ОНА – бывшая актриса, на пенсии
ВОР – бывший инженер, в возрасте её сына
МЕНТ– пожилой милиционер-неудачник
В комнате полумрак и обстановка видна плохо. Сквозь плотные шторы пробиваются редкие полосы дневного света. Одна из них освещает старое кресло в глубине комнаты. Там, в поношенном халате сидит Она, говоря
по телефону.
ОНА. Лизавета, ну, что ты меня мучаешь! Я воспитывала, как умела… И что? Любовь всегда слепа… Да, я неправа! Но сейчас все дети так относятся к матерям… Твои – исключение! Зачем сравнивать? И что, что росли вместе? – Кстати, они о нём больше ничего не слышали?.. А почему мне не спросить, если я вообще от тебя узнала, что он приехал? Как никак это всё же мой сын!
Я его жду?! С чего ты взяла? Какой пирог? Я не выхожу, потому что сказала этим ведьмам, что приехал из-за границы мой богатый сын, снял шикарную квартиру, и я на эти дни переезжаю к нему. Поэтому я дома! (Смеётся.) Пусть они думают, что я сейчас обжираюсь икрой, пусть их душит жаба!
(Серьёзно.) Почему? – Мне больно. Но из этого ничего не следует. Я уже давно привыкла, что он даже не звонит! И что? Жизнь разводит людей – это закон. Зачем навязываться? У меня всё есть, я независима, у меня замечательная квартира, я недавно сделала ремонт. Если бы ты видела всю мою мебель! А что ещё нужно в старости, кроме уютной норы и покоя… (Слушает.) Потому что люблю ходить в гости сама! Ради бога, не сочиняй! Извини, я хочу в туалет. Звони вечером. Всё. Пока… (Кладёт трубку, и какое-то время сидит без движения.)
Что ж ты, Лизка, за человек! Когда же ты выматываешь… Вдруг он сейчас звонил? (Тяжело встаёт и уходит.)
Слышно, как в прихожей открывается входная дверь. Щёлкает выключатель, освещая комнату. В двери замер мужчина. Он в хорошем костюме, в руке папка с бумагами. Он явно в шоке от того, куда попал – в комнате нищета и разруха: покоробившийся шкаф, матрас на кирпичах, ободранные стулья,
развалившееся кресло. Вылинявшие обои, кое-где заклеены газетами.
МУЖЧИНА (в шоке от увиденного). Чёрт!..
Но один угол комнаты резко отличен от остальных – там стоит музейного
вида старинный комод, а стена оклеена шикарными обоями.
МУЖЧИНА. Что это значит? (Раскрыв папку, что-то читает, идёт к комоду и роется в ящиках.) Слава богу! (Достаёт шкатулку, вынимает из неё драгоценности и смотрит.) Не может быть! Чёрт! (Швыряет всё назад, в ящик.).
Входит она и замирает.
ОНА. Ой!
Мужчина поворачивается к ней. Они испуганно смотрят друг на друга.
МУЖЧИНА. Что вы тут делаете?
ОНА. Я?.. Я здесь живу.
МУЖЧИНА. Как это живу? – Вы же должны были уехать!
ОНА. Почему я должна уехать? Вы кто? Что вы тут делаете?
МУЖЧИНА. Я? Я – по работе! У меня здесь дело.
ОНА. Какое дело? Вы кто?
МУЖЧИНА. Я? – Вор!
ОНА. Вы ошиблись! Богатая квартира двумя этажами выше.
ВОР. Как это я – ошибся? Это дом номер 9?
ОНА. Да.
ВОР. Квартира 19?
ОНА. Да.
ВОР. Я не мог ошибиться! (Трясёт папкой.) Вот! – досье на вашу квартиру, я заплатил за него кучу денег! (Достаёт из папки фотографию.) Это ваша входная дверь?
ОНА (глядя на фото). Да.
ВОР. Тогда какие ошибки! Вот… (Раскрыв папку, читает.) Ваш сын приехал в командировку, и вы ещё вчера должны были на несколько дней переехать к нему – в гостиницу!
ОНА. Это вам рассказали эти… старухи – у нас во дворе?
ВОР. Какие старухи? Это информация солидной фирмы! Сволочи! Даже не проверяют, за что берут деньги!
ОНА. Это не они виноваты.
ВОР. А кто?! (Трясёт папкой.) Это же халтура!
ОНА. Не кричите! Вас услышат соседи!
ВОР. Чёрт! Это они специально, чтобы меня подставить!
ОНА. Нет, нет! Они не специально!
ВОР. Не специально?! Они пишут, что у вас богатый сын, что вы – актриса!
ОНА. Да. Я – актриса!
ВОР. Вы?! (Глядя по сторонам.) Какая вы к чёрту актриса!
ОНА (возмущённо). Я?! Я – не актриса?! Я?! Вон моя афиша! (Указывает на старенькую афишу на стене.)
ВОР (глядя на афишу). Да кто вам поверит?! Это не вы!
ОНА. Это не я?! Премьера была сорок три года назад! Я – в главной роли! – Лучшая роль сезона! В театр нельзя было попасть, дежурила конная милиция! Когда я выходила, зал рыдал!
ВОР. Ну, хватит врать! Актрисы так не живут!
ОНА (в шоке). Я – вру! (Гордо закинув голову.)
И он посмел – мне! – это говорить!
Несчастный раб! Московскую царицу
Он обвинить посмел во лжи! Холоп! (Идёт на него)
Я псам тебя скормить велю, Вороны
Растащат по свету твой подлый прах
Потомкам в назиданье! Низкий червь
Трусливо бегающими глазами
Взирающий на мир! Меня рискуешь
Ты обвинять во лжи?! – Меня?!
ВОР (испуганно пятясь). Не вас! Не вас!
ОНА (возмущённо). Это не я?!
ВОР. Вы… вы…
ОНА. Я – не актриса! Я! Он посмел обвинить меня во лжи!
ВОР. Не вас! Не вас!
ОНА. А кого?
ВОР (тряся папкой). Их! Они пишут… (Достаёт бумагу.) Вот! Они пишут, что вы носите драгоценности, что они у вас есть!
ОНА. Да – есть! (Достаёт из комода шкатулку.) Вот они!
ВОР (возмущённо). И это – не обман? Это же подделки!
ОНА. Конечно.
ВОР (в истерике). Это дешёвые подделки! Вся их опись – халтура! А я за это платил! Они меня кинули!
ОНА. Я всё поняла! Эта ваша фирма не виновата!
ВОР. А кто? Как можно не разглядеть, что это – подделки?!
ОНА. Можно. Если та, кто их носит, уметь их носить. Потому что главная драгоценность – она сама! Её игра!
Она склоняется над шкатулкой, и её лицо мгновенно преображается – молодеет, глаза горят. Она осторожно вынимает каждую «драгоценность»,
рассматривая её, играя ею. Вор заворожено на неё смотрит.
ОНА (достав из шкатулки перстень)
Вот он! – Рубин кровавый,
Которым ты так хочешь завладеть…
О, сколько вас, кто мнил, что им владеет,
Не понимая, что владеет –
Он! Хозяин – он! И только вы ему
Надоедать начнёте, вас он сменит,
«Хозяина» другого подобрав!.. Но, может быть,
Удачливей ты будешь, чем они.
Дай руку! Я тебе его надену! (Хочет взять его за руку.)
Вор испуганно отдёргивает руку.
ОНА. Вот и вы поверили... Значит, я – не актриса?
ВОР (восхищённо). Актриса!
ОНА. Вы обманулись, как и эти старухи. Значит, ваша фирма расспрашивала их. Я ведь уже много лет играю перед ними роль богатой, независимой женщины, я сочинила уже целую пьесу.
ВОР. Зачем?
ОНА. Иногда, чтобы их позлить, но чаще – должен же кто-то напоминать им, что такое – Человек! Они так хотят доказать, что все люди такие же, как и они. – Как они всем завидуют!
ВОР. Может, просто потому, что они – очень бедные?..
ОНА. А я – нет?! Вы же видите, как я живу. Но я лучше буду голодать, чем позволю себе выйти на улицу так, как ходят они. Помните Аркадину в Чайке? (Играя.) Я корректна, как англичанин. Я держу себя в струне, как говорится, и всегда одета и причёсана comme il faut. Чтобы я позволила себе выйти из дому, хотя бы в сад, в блузе или непричёсанной? Никогда. – (Перестав играть.) Поэтому я играю им целые спектакли! Они ненавидят меня, но всё же видят, что можно быть другими!.. Боже, да наденьте вы на них настоящие бриллианты – и вы же сами примете их за подделку. Человек должен жить – подняв голову. Он не имеет права дышать тем, чем дышат они – этими испарениями плевков, окурков, пивных бутылок – тем, что у нас под ногами. Потому что есть ветер, веющий с небес. Человек не имеет права быть таким, как они… (Смотрит на него.) Вы хотите сказать, что врать – плохо? А помните у Пушкина? –
Тьмы низких истин нам дороже
Нас возвышающий обман!
Пауза.
ВОР. Для этого у вас такая входная дверь?
ОНА (с усмешкой). Да. Без этой декорации, эту роль не сыграть – у такой героини должна быть хорошая входная дверь.
ВОР. Поэтому вы и богатого сына придумали?
Она опускает голову. Пауза.
ОНА. У меня есть богатый сын. Он живёт за границей. И это правда, что он сейчас приехал... Но он мне – не звонит…
ВОР. Вы в ссоре?
ОНА. Да, детские обиды – самые крепкие… Но это знает лишь моя ближайшая подруга, а эти, во дворе – они видят лишь то, что им показывают, поэтому я им играю… Мы ведь все играем, – понимаем это или нет, но играем мы все. Для единственного зрителя – Того, который дал каждому из нас его роль и послал в этот мир, чтобы мы её сыграли. Значит, мои отношения с сыном входят в эту роль, и я буду её играть, пока есть силы. Помните у Александра Блока? – Под ногами грязь, её испарения застилают дорогу, но актёры идут, они должны идти, – неужели не помните?
Над чёрной слякотью дороги
Не поднимается туман.
Везут, покряхтывая, дроги
Мой полинялый балаган.
Лицо дневное Арлекина
Ещё бледней, чем лик Пьеро.
И в угол прячет Коломбина
Лохмотья сшитые пестро….
Тащитесь, траурные клячи!
Актёры, правьте ремесло,
Чтобы от истины ходячей
Всем было больно и светло!
В тайник души проникла плесень,
Но надо плакать, петь, идти,
Чтоб в рай моих заморских песен
Открылись торные пути.
Это призвание актёра – показывать, что за этим туманом, застилающим нам глаза, есть настоящая жизнь – вы не согласны?
Пауза. Он молчит.
Я вас не убедила?.. Но я никогда не поверю, что вы живёте только этим... Знаете, расскажите мне о своей работе. Вдруг мне предложат роль, из вашей жизни. Так, значит, вы – вор-надомник?
ВОР. Домушник.
ОНА. Да, да – домушник! Как же красив русский язык! Как это звучит – домушник… Значит, вы работаете один? А я думала, одиночек уже не осталось… как это – асфальт уже распилен!
ВОР. Ну, в общем, почти не осталось. Я начинал в крупной… фирме. Год на них отработал. Я же бывший инженер…
ОНА. Да, да – высшее образование – у вас на лице!
ВОР. Когда я к ним пришёл, у них всё так примитивно было. Они на дело, не поймёшь в чём, ходили! Целая теория была, что надо одеваться серо, незаметно.
ОНА. Вы хорошо одеты – и не скажешь, что вы, ну…
ВОР. Вот! Я же это специально предложил – как спецодежду! Я когда первый раз на дело шёл – на свои деньги хороший костюм купил! На человека в хорошем костюме ведь не подумают.
ОНА. Да, да, хороший костюм – это половина роли! Знаете, я как-то чуть не провалила роль из-за плохого костюма…
ВОР. Я ведь тогда людей спас! Наши уже в квартире работали, а я в подъезде, и тут хозяин вернулся! Я его на себя взял, сказал, что хочу купить квартиру в их доме, увёл в другой подъезд. И наши ушли. – А будь я плохо одет?..
ОНА. Да, да, костюм – это всё! Боже, какое на мне было платье в Даме с камелиями! Красное, с огромным шлейфом, он стекал вслед за мной, когда я спускалась... Вы правы, для вашей роли хороший костюм – это всё!
ВОР. А на следующее дело я им целый проект продумал, как квартиру взять, чтобы хозяева и не заподозрили. И точно! Хозяин только через неделю хватился, – нам наши из ментовки рассказали. Всё, как я просчитал. – Думаете, это кто-то оценил?
ОНА. Вам даже не заплатили премии?
ВОР. Какая премия! – о чём вы! Даже спасибо не сказали. Им важно, сколько я приношу, а как я это делаю – им плевать. Я им столько идей подарил. Они ведь как всегда двери вскрывали? – таким дедовским способом…
ОНА. Отмычкой?
ВОР. Ну! Это же кустарщина! А я – инженер, я разработал целую технологию, как сделать настоящий ключ. – Понимаете?
ОНА. Конечно! Как же без реквизита! Деталь в искусстве – важнейший элемент! Помните, у Шекспира, в Отелло? – Там весь сюжет держится на одной детали, на платке Дездемоны.
ВОР. Я не читал.
ОНА. А ключи! – это же такая деталь! Покажете мне ваш…
Он даёт ей свой ключ. Она его разглядывает.
Замечательно. (Достаёт свой ключ и сравнивает.) Что значит искусство – лучше, чем в жизни! Помните Вишнёвый сад Чехова?
ВОР. Мы в школе… проходили…
ОНА. Там Варя всё ходит с ключами, а потом бросает их Лопахину. Помните эту сцену? (Играет.) Раневская: Продан вишнёвый сад? Лопахин: Продан. – Кто купил? – Я купил… И тут я бросала на пол ключи. Вы бы видели, как! Лопахин стоял там, а я тут. И я – раз! Затем поворачивалась и уходила. Как я уходила! (Возвращая ему ключ.) Знаете, а вы очень хороший рассказчик! И сразу виден профессионал! Как я люблю профессионалов! А ведь о людях вашей профессии совсем нет передач.
ВОР. Да бросьте! Крупные воры не сходят с экранов!
ОНА. Крупные – да! Но про тех, кто всё делает своими руками – ничего! Человек труда исчез с экранов!
ВОР. Да, тех, на ком всё держится, загнали… Талант должен идти в услужение. Отдельного человека уже никто не слышит…
ОНА. Глобализация – засилье крупных мафиозных структур.
ВОР. Поэтому я решил от них уйти, стать самостоятельным. Хватит работать на дядю! Я хочу работать на себя!
ОНА. Да, да, я вас понимаю!
ВОР. Я предложил им новую схему: давайте, говорю, я буду покупать у вас информацию – мне это одному всё равно не поднять. У них ведь связи, влияние, штат – одни собирают информацию о богатых, ну, расспрашивают людей типа ваших старух. Другие её проверяют, анализируют. Третьи изучают… ну, то место, где предстоит работать – ну, там, подъезд, подходы...
ОНА. Место действия…
ВОР. Точно. У них всюду люди – у меня же этого нет. Поэтому я им сказал: давайте я буду покупать у вас информацию, а работать один. Ну, они сначала – нет! А потом заломили такую цену! – Ну, чтобы я не ушёл! Понимаете?
ОНА. Конечно! Они лишь на словах за малый бизнес. А на деле им нужны крупные, управляемые ими монополии. Потому что по-настоящему свободным человеком сложно управлять!
ВОР. Точно! – Но я всё равно ушёл!
ОНА (возбуждённо). Вот! Вот! Я же знала! А вы говорите, что я вас не убедила! Я – знала, что и у вас всё – точно так же! Что и для вас есть что-то в вашей жизни, что дороже всего этого тумана – денег, удобств! Потому что дух – выше материи! Поэтому вы и ушли, что для вас свобода – важнее! Разве нет? А дети этих старух во дворе – они бы остались! А вы – нет! И для вас: духовное – свобода! – оказалось важнее! Разве нет?!
ВОР (растерянно). Ну, типа того… Просто с моими способностями работать на дядю... Может, вы слышали про ограбления несколько квартир в этом районе?
ОНА. Да что-то было...
ВОР. Это всё я… когда ещё на них работал… Ну, короче, они согласились, мы заключил договор, я взял кредит, купил у них информацию – и вот… (смотрит по сторонам) – в итоге оказался здесь… Понимаете? – это мой первый проект! Поэтому я и решил, что они – специально. Пока на них работал, они проверенную информацию давали, а ушёл – решили подставить!
ОНА. Нет, нет… Это – из-за меня! Простите.
ВОР. Это вы простите, что я на вас наорал.
ОНА. Я играла для этих ведьм. Я и не могла подумать, но…
Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовётся…
ВОР. Да, это вы точно сказали…
Пауза. Он встаёт.
Пойду, мне пора... (Смотрит вокруг.) Можно один вопрос?.. Ну, с входной дверью мне ясно… Но это? (Кивает на приличный угол комнаты) – такие обои, комод, как из музея, – не понимаю?
ОНА. Это тоже декорация…
ВОР (изумлённо). Декорация?! Кто это видит?!
ОНА. Смотря откуда смотреть! Подойдите к окну…
Он подходит.
Чуть раздвиньте шторы, чтобы вас не увидели… Дальний дом за строительным краном, предпоследний этаж, первое окно слева… Видите? (Он кивает.) Там живёт моя Лизавета. Эта декорация для неё. Она не должна знать, как на самом деле я живу.
ВОР. Да что оттуда можно увидеть?
ОНА. Всё! У неё есть подзорная труба – целый телескоп!
ВОР. А кто она?
ОНА. Моя ближайшая подруга.
Он удивлённо на ней смотрит.
Да, да, есть такая дружба – друзья-соперники – это про нас. Она тоже бывшая актриса. Мы вместе учились, играли в театре.
ВОР. А она что, к вам не приходит?
ОНА. Она не ходит уже лет 15. Её всегда душила жаба, что я – талантливей. Она до сих пор не может мне это простить. Может, поэтому и заболела… А в телескоп ей виден только этот угол, и она думает, что я живу в богатой квартире, а не среди этой покоробившейся фанеры. Её слишком обрадует, если она узнает, как я живу на самом деле. Но пока я стою на ногах – она этого не узнает. А ведь она знает всё и про всех – вот тут у неё талант. Она только этим и живёт… – А чем ей ещё жить?
ВОР. Она одинокая?
ОНА. Нет! У неё прекрасные дети. Это сын купил ей телескоп, когда она заболела. За ней ухаживает его жена, приезжает дочь. Они живут в достатке, у неё всегда гости. Но как я морочу ей голову! Это не эти ведьмы во дворе, которые схавают любую игру! Лизка – профессионал! Она даже писала статьи о театре, у неё прекрасный вкус. Играть для неё – одно удовольствие... (Закрывает лицо руками.) Но только не сейчас, когда я жду звонка сына. Сижу и жду, но звонит только она. (Изображая её.) Неужели он тебе до сих пор не позвонил? – Это для неё такая радость, что хоть здесь она меня победила…
ВОР. А вы скажите ей, что он звонил, приезжал.
ОНА. Что вы! Она меня сразу разоблачит! Я вообще от неё узнала, что он приехал – у неё всюду шпионы. Нельзя играть то, что легко проверить. Если я ей начну про него врать, я лишу себя возможности расспрашивать её о нём… (Играя.) Я играю такую холодную, американскую мать, которую нисколько не волнуют её отношения со своим сыном! У меня полноценная жизнь и без него! (Серьёзно.) Всё, то угодно, но я не могу позволить, чтобы она меня жалела. Пока меня носят ноги, этого не будет! Никогда!
ВОР. Я вас понимаю…
Пауза.
ОНА. Вы сейчас куда? – Домой?
ВОР. Нет… Ну, есть один вариант...
ОНА (кивая на его папку). Ещё один проект?
ВОР. Да, там дверь, как у вас – солидная. Тут – недалеко…
ОНА. Не надо, не ходите – сегодня не ваш день. Вы провалитесь, поверьте моему опыту. Посидите лучше со мной… Так хочется с кем-то поговорить, но я даже не могу никому звонить, чтобы не занимать телефон – вдруг он всё же позвонит? Я всё время жду его звонка. Это так мучительно – всё время сидеть и ждать… К тому же вы – единственный, кто знает обо мне всю правду, и перед кем мне не надо играть. Я хоть побуду собой, я так устала от своей роли. Я угощу вас пирогом. Вы же наверняка проголодались. Я испекла его для него. Останетесь? Хорошо?
ВОР. Хорошо...
ОНА. Отлично! Только сядьте сюда. Пусть Лизка увидит, что ко мне всё же ходят гости – здесь же нельзя никого принять.
Он садится на указанное место.
Как же я рада, что вы ко мне зашли!
Они смотрят друг на друга и не могут сдержать смех.
Господи! Как же смешна иногда наша жизнь! (Ставит на стол чашки.) Всё. Только не оборачивайтесь. Пусть Лизка помучается – кто это? (Подходит к окну и берётся за штору.) Вы готовы?
ВОР (смеясь). Готов.
ОНА (отодвигая штору). Занавес поднимается! Сцена представляет собой богато обставленную комнату. За столом, о чём-то задумавшись, сидит хорошо одетый мужчина. (Смеётся.) Ой, Лизка! – Вы не представляете, какое у неё сейчас лицо, если она вас видит! Как она крутит свой телескоп! Не оборачивайтесь! Помучайте её подольше. А я пока переоденусь! (Уходит.)
Пауза. Слышны шаги, входит Милиционер. Вор в шоке.
МЕНТ. Что вы тут делаете? Вы кто?..
Входит она, на ней нарядный костюм, и в ужасе замирает.
Возбуждённый Мент её не видит.
МЕНТ (хищно глядя на вора). Предъявите документы!!!
ОНА (придя в себя, тихо). Кто вы такой? Как сюда попали?
Мент явно не ожидавший её здесь увидеть, оторопев, смотрит на неё.
МЕНТ. А… э… мне сказали… что сюда… кто-то поник.
ОНА (властно). Как вы сюда… проникли?..
МЕНТ. У вас дверь была… не закрыта.
ОНА. Вы ничего не слышали о неприкосновенности жилища?
МЕНТ (растерянно). Да я тут… неподалёку живу. Жене позвонили… что сюда кто-то проник, а вас нет. Неизвестный – открыл своим ключом… Я обязан… в силу профессии…. если кто заподозрил… Документы проверить.
ОНА. Какие документы! Это – мой сын!
МЕНТ (ошеломлённо). Как – сын?!..
ОНА. Так! Он живёт за границей, приехал в командировку. Представьте, у него есть ключ! Какие документы? Милиционер обязан быть наблюдательным! Или вы думаете, я переодеваюсь и накрываю стол каждый раз, когда меня приходят – грабить?
МЕНТ. Он так растерялся, когда я вошёл – я поэтому…
ОНА. Он растерялся! Чтобы он растерялся? Когда такое было! Просто ему досталось от меня перед вашим приходом, вот он и переживает. Ваша мать жива?
МЕНТ. Да.
ОНА. Вам что, от неё никогда не достаётся? Нет поводов?
МЕНТ (смущённо). Бывает. Извините. (Хочет уйти.)
ОНА. Но раз уж вы здесь, садитесь с нами пить чай! Я угощу вас пирогом, я испекла для этого (гладит руку вора) – грабителя.
МЕНТ. Да что вы, неудобно.
ОНА (повелительно, в очередной роли). Садитесь!
МЕНТ. Спасибо…
Он садится за стол. Она ставит ещё одну чашку.
ОНА. Сейчас я принесу пирог, (Уходит.)
МЕНТ (виновато улыбаясь вору). Вы это… извините, что я… профессия обязывает. Давайте познакомимся. (Протягивает руку) Сергей Петрович. Да можно просто – Серёга...
Входит она с пирогом в руках,
ВОР (привстав, пожимая протянутую руку). Сын.
Мент с недоумением на него смотрит.
ОНА (ставя пирог на стол и обнимая вора). Ну, хватит, Игорь! Хватит, обижаться. – Разве я была не права?
ВОР. Да конечно права – это был единственный выход.
ОНА. Ну, всё… (Менту.) А я могу вас звать просто – Сергей?
МЕНТ. Конечно..
ОНА. А я – Мария Николаевна! Вы сейчас расскажете мне о вашей профессии.
ВОР. Мам, твоя страсть расспрашивать людей разных профессий уже всех достала.
ОНА. Балбес! (Шутливо отвесив подзатыльник.) Мне это может пригодиться для… (И замолкает, глядя на мента.)
Мент в шоке оглядывает комнату, лишь сейчас заметив нищую обстановку
Она беспомощно смотрит на вора, не зная, что делать. Тот находится.
ВОР (ей, с укором). Ну? Теперь тебе ясно, что прав был я?
ОНА (не понимая его игру). В чём ты был прав?
ВОР. (указывая на изумлённого мента). Вот, смотри! Это – реакция нормального человека! А почему я должен реагировать иначе? Она – артистка! Но зачем играть всё время? (Менту.) Вот скажите: за что я всю жизнь жертва её профессии?
ОНА (не понимая). Какая ты жертва?
ВОР. Такая! (Указывая вокруг.) Почему надо каждый раз разорять квартиру, превращая её в какое-то… кино! Почему?
ОНА (включаясь в игру) И что?
ВОР. Что – что? Ничего! (Поворачивается к удивлённому Менту.) Ей предложили роль в кино – одинокая женщина, которой никто не помогает. И она в неё решила вжиться! Решила пожить несколько месяцев только на одну пенсию. На её-то пенсию!
ОНА. Я не одна в стране живу на такую пенсию!
ВОР. Молчи! (Менту.) Всю приличную мебель она вывезла на дачу! Оттуда привезла этот хлам, который годы валялся на чердаке. И она так живёт уже несколько месяцев! Какие несколько месяцев?! (Поворачивается к ней.) Полгода уже! Да?
ОНА. Почему полгода?
ВОР. Когда я приезжал? – Семь месяцев назад! Тогда ещё здесь был дом, но ты уже собиралась это сделать! Я говорил: не надо! Но надо же настоять на своём! – Ради святого искусства!
ОНА. Не трогай искусство!
ВОР. А я трону! (Менту.) Вы в силах это понять?
ОНА. Он в силах! (Менту.) Разве вы не изучаете психологию ваших героев? – ну, этих бандитов. Вам разве не надо их понять?
МЕНТ. Конечно, надо…
ОНА (вору). Вот! Прислушайся к человеку, который понимает, что такое психология!
ВОР (ей). Тогда объясни мне, по какой психологии ты не разорила и этот угол? (Указывает на приличный угол комнаты.)
ОНА. Потому что… так надо! Потому что… у моей героини было прошлое, и она его вспоминает! Что тут не ясно?
ВОР. А нельзя войти в роль – не живя вот так?
ОНА. Нельзя! Нельзя сыграть современную пенсионерку, не побывав в её шкуре! Надо знать, как она ходит в магазин, как смотрит ценники, понимая, что не может себе ничего позволить! Как, экономя копейки, едет через весь город в будто бы дешёвый магазин, всё время считая: хватит ли тебе до следующей пенсии! (Идёт к стене.) Надо знать, какие мысли приходят ей по утрам, когда она просыпается на продавленном матрасе, носом в пожелтевшие газеты с обещаниями этих – неутомимых в лицемерии! – членов правительства в тысячный раз улучшить её жизнь! – Надо это знать, чтобы иметь право это произнести, –
Мне совершенно всё равно –
Где совершенно одинокой
Быть, по каким камням домой
Брести с кошёлкою базарной
В дом, и не знающий, что – мой,
Как госпиталь или казарма…
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И всё – равно, и всё – едино…
(Пауза.) Надо знать, как это – быть никому не нужной!
Пауза.
МЕНТ. Вы что, правда, артистка?
ОНА (задето). И вы?.. ещё сомневаетесь?
МЕНТ. Не-ет! Нет! Я это всё понял: у вас тут это (смотрит вокруг) – ну, типа – следственный эксперимент.
ОНА (опешив). Да, типа… (Возвращается к столу.) Актер должен всё пережить сам. Меня не хватило только на одно – выйти на улицу, одетой так, как ходят наши пенсионеры – с одной только мыслью: не напугаю встречного – и уже хорошо!
ВОР. Что ж ты так! Давай уж тогда и это.
ОНА. Этого я – не смогла.
МЕНТ. А когда это ваше кино будет?
ВОР. Никогда! – она отказалась. Надо было себя полгода мучить, чтобы три дня назад отказаться.
ОНА. Потому что сценарий – враньё! А в этом – я не участвую! (Менту). Мой сын всё не хочет понять, что, после тех ролей, что я играла, сниматься в этой халтуре – унизительно!..
МЕНТ. А мне ваша роль понравилась – хорошие стихи!
ОНА (не сдержав смех). Боже! Какие вы все дремучие. Это же стихи Марины Цветаевой. Вы хоть слышали это имя?
МЕНТ. Она что – в розыске, чтоб я про неё слышал?
ОНА. Ой! Какой кошмар!
ВОР. Ладно, мам, хватит о ролях. Ты только скажи мне, когда я могу нанять рабочих, чтобы они привели дом в порядок?
ОНА. Хозяйничай на своей вилле. (Менту) У Игоря вилла в Хорватии. Но здесь хозяйка – я! (Идёт в приличный угол комнаты и трогает обои.) Я пока не решила, какие тут должны быть обои – но не эти. Опять жить в роскоши, после того, что я поняла в эти полгода – мне стыдно перед моей героиней.
ВОР (менту). Как вам это – стыдиться вымышленной роли?
ОНА. Сын мой! Сколько можно тебе объяснять, что искусство – не вымысел! Что оно и есть – настоящее! Оно для того и существует, чтобы нам было стыдно за то, как мы живём! Какой же ты урод, мой сын! Неужели ты это так никогда и не поймёшь?.. Ладно. Давайте пить чай…
Она выходит на кухню, приносит чайник и наливает чай.
МЕНТ. А я в театре был – только когда нас в школе водили.
ОНА. Ну, хоть был…
ВОР. Мам, ну почему все должны ходить в театр? Я же тоже… не очень то ходил.
ОНА. Ты – вообще урод.
МЕНТ. Я кино уважаю – комедии: посидишь, поржёшь…
ОНА. И это всё?
МЕНТ. А чё ещё?
ОНА. Как вы не хотите понять роль искусства! Нельзя же жить одной своей профессией – этими протоколами, ворами… – даже если среди них попадаются приличные люди… Если вы живёте только преступлениями, а в промежутках смотрите эти дебильные сериалы! – Вы обкрадываете себя! Почему вы никак не хотите понять, что существует мировая классика?!
МЕНТ. Нет, только не классику!
ВОР. Точно. Одна тоска. В школе хватило.
ОНА. Классика – тоска?! Вы серьёзно?
ВОР. А то! Конечно! Как вспомню этот Вишнёвый сад!
МЕНТ. Точно – ничего понять нельзя!
ОНА. Что вам там непонятно?!
МЕНТ. Да всё! Ко мне это, какое отношение имеет?
ОНА. Как – какое отношение? Что тут понимать?! (Встаёт.) У женщины, Раневской, есть родной дом с прекрасным садом. Но всё это должны продать. Потому что и она, и другие члены её семьи не умеют быть современными! – Такими, как те, кто ей советует: выруби сад! снеси дом! продай землю под коттеджи! Продай всё, что тебе дорого, преврати это в деньги – и ты спасена! А она – не может! (Играя.) Несчастье представляется мне до такой степени невероятным, что даже как-то не знаю, что думать, теряюсь… Ведь я родилась здесь, здесь жили мой отец и мать, мой дед, я люблю этот дом, без вишнёвого сада я не понимаю своей жизни, и если уж так нужно продавать, то продавайте и меня вместе с садом…
Они зачаровано смотрят на неё.
ОНА (перестав играть). Это её дом, это её страна, но её отсюда выталкивают! И она надеется только на чудо – только оно может её спасти, потому что от неё в этой жизни уже ничего не зависит! Но чуда не происходит – всё продают. Ни она, ни её старый слуга, Фирс, здесь уже никому не нужны, они не из этого времени. Но ведь они ещё живы! – Но до этого никому нет дела! Фирса, живого, вообще заколачивают в пустом доме!
У неё отняли всё, даже её ребёнка, её дочь, поверившую этому придурку Пете, – этому импотенту, у которого даже борода не растёт! – что когда здесь всё разломают, то начнётся какая-то новая жизнь! (Смотрит на них) И это – не про нас! Когда тебе – живой! – нет места в жизни! когда тебя выдавливают из неё! (Менту.) Что вам тут не понятно?
МЕНТ. Да понятно! (Встаёт и идёт по комнате.) У нас ведь тоже самое! Всюду этот молодняк! А нас, с нашим опытом – на помойку! Всё, что сложилось – переломали! А преступность растёт! Ведь вы точно сказали – только на чудо надежда! Вы что, думаете, я сюда прибежал? А вдруг – чудо?.. Только никому, ладно? Короче, тут у нас в районе вор работает, уже несколько краж – гад! – шустрый такой, талант – мать его! Поэтому, когда позвонили, ну, что вашу дверь – я бегом! А вдруг – чудо! и я его поймаю! У нас один вора поймал, ну, там, с перестрелкой, все дела – сейчас в банке, начальник службы безопасности – что не жить-то? Так что – либо чудо, либо работай как эти молодые. А разве честный мент так работать будет? Вот так… (Садится на место.) Достань, хозяйка, рюмки.
ОНА. Зачем? У меня нет ничего.
МЕНТ. У меня есть! (Достаёт из кармана коньяк.) Я же не при исполнении, я выходной сегодня. Сидел эту – правильно вы про неё – херню по телику смотрел. Ну, и звонок…
Она ставит три рюмки. Мент наливает. Они поднимают рюмки
МЕНТ. Ну, за это за ваше – за искусство! И за чудо!
ОНА. Да, да – за чудо…
Пьют.
МЕНТ (Вору.) Так что ты извини, что я тебя заподозрил, я не со зла, просто выхода другого нет.
ВОР. Да понятно, все мы жертвы своей профессии.
МЕНТ. Во! Это точно! Думаете – я не понимаю, что из меня работа делает? Но я ведь для общества. Меня так воспитали! А общество меня – да пошёл ты! Я ведь и правда себя в жертву профессии принёс. Хожу, всех подозреваю. Жена говорит: ты дома не разговариваешь, а свидетельские показания снимаешь. А с другой стороны – как с ней иначе? Вот, вещдоки лежат! Говорю: ты сделала? – Нет, моргает, не я! – Все улики тут! – Нет, не я! – До конца на стоит! Так бы и (сжимает кулак)... Или по улице идёшь, и перед тобой кто-то, а в голове одно: вдруг преступник?
ОНА. Да, тяжело вам… Чай-то остыл – подогрею… (Уходит.)
МЕНТ. Я пойду, засиделся...
ВОР. Да посиди!
МЕНТ. Не, неудобно. Вам вдвоём побыть надо, а я тут. Ты чаще приезжай-то. И это (смотрит по сторонам)…Ты уж помоги матери ремонт-то сделать, а то – стыдно.
ВОР (смущённо). Ты ж видел, как она.
МЕНТ. А ты её больше слушай! Они всегда так, чтобы нас не тревожить. А мы – под дурака косим: раз не просит – не надо…
Она возвращается.
ОНА (входя). О чём разговор?
МЕНТ (встав). Спасибо вам, пойду я.
ОНА. Да посидите ещё.
МЕНТ. Хватит… По делу надо было сразу уйти, но с артисткой было интересно поговорить. Извините.
ОНА. Мне тоже было с вами очень интересно. Спасибо. (Протягивает ему руку.) До свиданья.
МЕНТ. До свиданья. Можно я как-нибудь ещё зайду?
ОНА. Конечно, заходите.
МЕНТ (Вору). Слушайте, заходите и вы ко мне как-нибудь. Посидим. Я в восьмом доме живу, квартира четыре.
ВОР (ошеломлённо). Это жёлтый такой?
МЕНТ. Ага. Ларёк на углу.
ВОР. Это напротив вашей квартиры такая дверь – ну, железная, кованая, ну, как… у мамы?
МЕНТ. Точно, там у нас очень богатый мужик живёт.
ВОР. А ваша квартира прямо напротив него?
МЕНТ. Ага! Так что – заходи. (Протягивает ему руку, тот её пожимает.) До свиданья. (Идёт к двери и там останавливается.) А тут ведь раньше тоже когда-то сад был – и здесь, на месте этого дома, и там, ну, где стройка сейчас. Вишни было! – Мы её пацанами! До свиданья. Спасибо вам.
ОНА. До свидания… Сыночка, закрой за ним…
Мент выходит, Вор идёт следом. Она садится.
Вор возвращается и в изнеможении опускается на стул.
ВОР (устало). Вот так они работают. Они ведь мне и на ту квартиру информацию загнали! И ни слова, что там напротив мент живёт. Вот бы я попал! (С болью.) Разве это честно – брать деньги за такую работу? Это специально – чтобы убрать конкурента...
Ей нечего ответить. Какое-то время они сидят молча.
ОНА. Устали?.. Простите, что выдала вас за сына.
ВОР. Да что вы! Вы меня спасли. Если бы не вы, я бы попал.
ОНА. Я спасала себя… Я как представила, что сейчас здесь будут свидетели, понятые, эти ведьмы узнают, что я – нищая. Это был бы такой провал. Ещё я испугалась, что вы подумаете, что я специально вас оставила, чтобы Лизавета вызвала милицию...
ВОР. Да вы что! Вы – благородная женщина!
ОНА. В голову пришло только это: сказать, что вы – мой сын.
ВОР. Только это и могло сработать – всё правильно.
ОНА. А его я оставила, чтобы он вдруг не засомневался. Хотя вам вряд ли было приятно оказаться в такой компании.
ВОР. Да нет – это даже полезно... Да он и неплохой мужик.
ОНА (задумчиво). Да…
Сквозь порчу проглянула в нём душа,
Как золото сквозь слой пустой породы,
Знаете, а мы с вами очень неплохо сыграли эту сцену – органично, содержательно.
ВОР. Да бросьте! Это всё вы.
ОНА. Нет, нет, поверьте профессионалу – из вас мог бы выйти хороший актёр. У вас такое чувство партнёра.
ВОР. Я так перепугался, когда он вошёл.
ОНА. Знаю, я столько раз видела это во сне: я играю, играю хорошо, и тут входит персонаж, которого нет в пьесе – это ужасно! А вы пережили это дважды: сначала – я, потом – он. А ведь вам надо быть всегда к этому готовым. У вас же совсем нет опыта.
ВОР. А где его взять-то?
ОНА. Как? А репетиции? Роль надо оттачивать! Когда он вошёл – какая у вас была задача? Ну… что вы от него хотели?
ВОР. Я? Ничего… чтобы он скорей ушёл!
ОНА. Поэтому вы чуть и не провалились! Давайте посмотрим с другой стороны: а что хотел он?
ВОР. Документы проверить.
ОНА. Вот (играя) – входит представитель власти, Вы кто такой? Предъявите документы! – Ну, что он делает?.. Поймите, всё, что он делает – следствие того, что он больше всего хочет. Он же рассказал о своей мечте. А для чего он хочет поймать вас?
ВОР. Повышения хочет.
ОНА. Да! Он – власть, но он хочет ещё большей власти! Он всегда в этой роли. Проверка документов – лишь способ показать, что он – власть. Поэтому, когда он входит. Смотрит на вас: Вы кто? Ваши документы! – То что это значит? Что он делает?
ВОР. Напугать хочет … подавить.
ОНА. Правильно! Подавить! Он приучен к этому профессией! Поэтому его надо разоружить – что я и сделала! А что я сделала?
ВОР. Наорали на него.
ОНА. Разве я орала? (Изображая.) Что вы здесь делаете? – Разве я тогда говорила громче, чем сейчас?
ВОР (неуверенно). Да вроде нет….
ОНА. Точно – нет! Но вам кажется, что орала, потому что он вёл себя, как тот, на кого наорали. А я? Как кто вела себя я?
ВОР. Как власть.
ОНА. Да! Я показала ему, что я – власть большая, чем он! Но почему это не сделали вы? Вы же уже всё для этого придумали.
ВОР. Что я придумал?
ОНА. Свой образ! Вы же надели хороший костюм – и теперь от внешнего надо идти к внутреннему! Ведь хороший костюм – это знак! Раз вы так одеты, значит, вы человек денег, вы привыкли властвовать над такими, как он. – А вы это забыли! И вели себя так, будто на вас чужие, только что украденные джинсы. А что делают люди вашего статуса, когда к ним обращается мент?
ВОР. Ставят его на место.
ОНА. Да! За годы работы он привык, что тот, кто с ним так разговаривает – тот ему и начальство! – Ой, несчастный! как мне его жалко!.. – Давайте попробуем. Вы – сидите, я – это он. Итак, я вхожу? (Изображая.) Что вы тут делаете?
ВОР (играя). Ты – кто? Как ты сюда попал? Кого я спрашиваю?! Мне что – милицию вызвать?
ОНА. Вот! Чувствуете разницу? – Вы очень способный. У наших профессий столько общего! Но вам нужен тренинг. Когда мы с Лизаветой учились, мы всё время играли – прямо на улицах.
ВОР. Может, вы со мной ещё как-нибудь позанимаетесь? Не бесплатно, я заплачу.
ОНА. Да что вы! Приходите так! Талантливый ученик – это такое счастье! Господи, неужели кому-то пригодится мой опыт? Если б вы знали, как хочется кому-то передать свои знания!
ВОР. Знаю. Я ведь хороший инженер, но я… Знаете, я стал замечать, что всё время ищу, что бы мне… ну, это – понимаете?
ОНА. Да, если уж мы что-то делаем, то целиком отдаём себя делу. А зачем? Может, искусство всё же не нужно? Я играла такие роли матерей! – но какая плохая мать я была в жизни…
ВОР. Вы замечательная актриса. Вы убедили меня сегодня, что искусство нужно.
ОНА. Но это не помешало им уволить меня из театра… А вы – замечательные зрители… Как бы я хотела играть для таких…
Пауза. Они молча смотрят друг на друга.
ВОР. Я пойду... (Встаёт.) Спасибо вам. Я вам позвоню.
ОНА. Конечно! Запишите мой телефон.
ВОР (кивая на свою папку). Тут всё есть. Ой, простите! Совсем забыл! (Протягивает ей ключ.)
ОНА. Но это же ваш – реквизит!
ВОР. Нет, ну, что вы! (Кладёт ключ на стол.) И – вы только не возражайте! – возьмите (протягивает ей деньги)...
ОНА. Нет! Нет! Что вы!
ВОР. У вас же сейчас ничего нет, – ведь так?
ОНА. Я скоро получу пенсию! И потом – это же уже какой-то театр абсурда! – вы разве за этим сюда пришли?!
ВОР. Я – заработаю. У меня всё же есть профессия, которая меня кормит. (Вкладывает деньги ей в руку. Она вытирает слёзы, он её обнимает.) И можно я помогу вам сделать ремонт?
ОНА. Что вы! Зачем? Скоро построят этот дом, и Лизавете ничего не будет видно.
ВОР. А если милиционер снова придёт в гости? Что он обо мне подумает? К тому же, вам надо принимать гостей. Вы так хорошо умеете это делать. Спасибо вам. До свиданья.
ОНА. Спасибо, что зашли...
Он уходит. Она идёт закрывать за ним дверь. Возвращается.
ОНА. Вот и занавес! (Снимает с плеч нарядный платок)
И в угол прячет Коломбина
Лохмотья сшитые пестро…
(Убирает платок в шкаф и достаёт оттуда фотографию.) Сын... Неужели ты по-прежнему считаешь, что я проиграла свою жизнь, став жертвой своей профессии? Но ведь я играю, чтобы изменить эту жизнь – ведь надо же её как-то менять? А что кроме искусства может это сделать? (Играет.) Милое моё дитя, прости… Прости свою грешную мать. прости меня несчастную...
Звонит телефон. Она застывает. Он всё звонит.
ОНА (хватая трубку). Алло! Да! Кто?! Кто это?! (Сникает.) – Ах, это ты. Лизка, я тебя не узнала… (Слушает, распрямляется, в глазах загорается азарт.) Ты что – не поняла?! Боже! Ты не узнала? Это же был он! – Мой блудный сын! А ты говоришь, что я была неправа!.. Дольше он не смог – у него столько дел… Второй? Его охранник! Да, представь!.. Что ты, Игорь такой заботливый. Зовёт к себе. Не знаю… Как я могу тут всё бросить? Я так привыкла к своей прекрасной квартире. У меня тут всё налажено... Что? Пришли твои? Позвони позже. (Кладёт трубку и закрывает лицо руками.) Боже! Опять ты не удержалась! Можешь ты – хоть иногда! – не играть? Она же тебя разоблачит! Что теперь ты будешь ей врать? (Идёт по комнате.) Надо что-то придумать! Иначе – провал! Позорный провал! Я придумаю! Я…
Снова звонит телефон.
Ох, Лизка! Ну, что ж ты за человек! Неужели нельзя дать мне время подготовиться? Как же её разобрало! Сейчас, сейчас…
Телефон продолжает звонить.
Ничего, я что-нибудь сымпровизирую! (Смеётся.) Не впервой! (Берёт трубку.) Ну, что Лизка, не смогла выдержать?! (И застывает.) – Игорь! Сын!!.(Стоит, окаменев)…
Занавес.
2009
Все авторские права сохраняются.
Постановка пьесы на сцене возможна только с письменного согласия автора.
ОСИНЕНКО Андрей Владимирович
e-mail: Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
тел. 8-915-350-87-34